Стихи писать гораздо легче, чем писать о них. Поэтому напишу коротко, наброском.
Журналистка спросила недавно: что для тебя стихи? Для меня, сказала я, это способ снять напряжение. Что-то вроде мастурбации. И сразу подумала, что, может быть, не надо про мастурбацию, что это, наверное, провокационно звучит, но потом решила, что ну а как сказать иначе? Так ведь любому понятно, что я имею в виду. Точнее, любому приблизительно понятно, о чем я приблизительно. Ведь стихотворение — это высказывание, которое появляется без всякого стороннего принуждения к говорению, из чистой попытки реализовать собственное влечение, утихомирить свой зуд.
А что, если само стихотворение и есть Другой?
Вдруг на ровном месте начинаешь ощущать какое-то особенное напряжение внутри: можно сказать, это "подходят слова". Строчка, или то, что называют образом, или какая-то парадоксальная идея. И ты должен избавиться от этого напряжения, его реализовать. И хватаешься за работу, и сливаешься с ней, и тебе хорошо. У тебя плотный словесный материал, и ты должен сделать из него вещь. Может быть, так мастер находит камень, в котором вдруг обнаруживает скульптуру, и начинает его обрабатывать. Камень или кусок дерева. А может быть, стихотворение уже существует до того, как ты его организовал — как до скульптуры есть этот камень, или кусок дерева. Может быть, ты почувствовал напряжение слова (как чувствуешь не зависящее от тебя напряжение своего органа), и тогда просто хватаешь его — и точишь, чтобы освободить — и его, и себя.
О, сам такой процесс доставляет удовольствие. Для меня он не тягостен, не мучителен: все члены и субстанции тела, которые в нем участвуют, знают свою работу: слух слышит, зрение видит, пальцы движутся, душа (душа?) причуивается и занимается проверкой на подлинность (проверкой на подлинность?). Ты работаешь инструментом, и тебе это нравится. Ты точишь язык. Ты ему подчиняешься, и это очень приятно. Это хочется повторять снова и снова.
Я не писала стихов тринадцать или четырнадцать лет — примерно с двадцати четырех до тридцати восьми. Мне было двадцать четыре, родился сын, и я тогда решила, что раз получила от жизни такой подарок, то больше не имею права на свои восторги ("нельзя брать много, иначе отнимут всё!"). Продержалась долго. Но все же не вынесла. Наверное, нельзя бесконечно терпеть это напряжение, эту душевную эрекцию, структуру которого, вероятно, составляют тревога и желание. Может быть, так: тревога на поверхности, желание на глубине. Тревога, желание, наслаждение...
Я не могу сказать, как получаются стихи, но точно знаю, что они появляются на свет в результате очень сильного влечения, против которого невозможно устоять.
